Нахский [чеченский и ингушский] журнал о Даймохке [Чечне и Ингушетии] от нахов [чеченцев и ингушей].

По известным причинам судьба раскидала нас по разным уголкам земного шара. Многие из нас видели и видят горькие песчинки событий, из которых складывается судьба нашего народа. Мы будем рады, если вы будете делиться своими воспоминаниями. Ведь у каждого из нас есть многое, что сказать.

Минуя всем известные предпосылки и причины, вследствие которых наш великий народ вынужден был выживать в голодных степях Казахстана, я поведаю вам историю, которая произошла с моим дедом. Человеком он был строгим как к себе, так и к окружающим, был из числа вайнахов, которые, на своем примере, на примере свой мудрости и поступков, передали следующим поколениям то, чем наш народ отличается от всего остального человечества, то, чем мы сегодня гордимся...

Когда-то учась в университете, разговорился, как мне тогда казалось с мужественным орденоносцем, ветераном. В разговоре я узнал, медаль «за отвагу» он получил за выселение чеченцев. Он не знал, что я чеченец. Я заинтересовался и он поведал, мне довольно печальную историю выселения моего народа. Всего не буду пересказывать. Но хорошо запомнил, что чеченцы жили богато и готовили белого коня для Гитлера. На мой вопрос, а что же готовили для Гитлера: Немцы, Карачаевцы, Балкарцы, Калмыки, Турки-Месхетинцы, крымские Татары, он растерялся, обиделся и ушёл, бормоча себе что-то под нос.

Салам Алейкум! Уважаемые ТЕПТАРхой. Я хочу чтобы прочитали отрывочные воспоминания о событиях 1999—2000 гг. Помню то страшное время… 1999 год... Началась 2 война в ЧЕЧНЕ… По ТВ показывали какие ЧЕЧЕНЦы звери... видео про боевиков (шла настройка населения России т.к. бойню надо было оправдать)... В СМИ шла травля, самая настоящая травля... (Теперь я понимаю это очень хорошо нас ИНГУШЕЙ тоже начали травить... И кроме ЧЕЧЕНЦЕВ никто за нас слова не молвит... Со всех сторон ненависть...)

Была обыкновенная чёрная зима со слякотью, мелкой изморосью. Шёл четвёртый месяц нашего пребывания в Грузии. У нас дома, всего в двухстах километрах отсюда, во всю полыхала вторая Русско-Чеченская война. Грузины относились к нашему горю с пониманием. Их отношение к нам не походило на простое сочувствие стороннего человека, здесь было что-то большее. Наверное поэтому мы освоились в городе и совсем не чувствовали себя здесь чужими. Несмотря на то, что мы родственные народы некогда бывшие единым этносом, последние двести лет нашего пребывания в российской империи здорово разделило нас.

Было это в… нет! Не стану писать где это было! И не только потому, что последовавшее вслед за этим искупило как-то вину обидчиков, нет! Такое не забывается и не прощается! Мы, чеченцы, оказавшиеся в Европе в начале нового тысячелетия не были беженцами-колбасниками, посягавшими на уют и достаток Европейцев. Так называют тех, кто по экономическим причинам покинул Россию.

Понедельник, час дня. Маленькая душная комната — приемная благотворительной организации «Гражданское содействие» — переполнена. В приемной — женщины, дети... Царит полная суматоха. Для сотрудников фонда «Содействия» — это обычный рабочий день. В углу одной из комнат сидит довольно молодая женщина с ребенком. У нее грустное, отрешенное лицо. Это Шукран Джамалова, женщина, которая смогла выдержать две чеченские войны и спасти своих детей от гибели. Сейчас она находится в Москве. Здесь остались ее родственники — единственные близкие люди, которые могут ей помочь...

Я могу только сожалеть о том, что я не писатель или поэт. Вернее, я сожалею об этом, но не потому, что мне хочется быть популярным. Нет, абсолютно нет. Просто, мне очень жаль, что я не могу должным образом раскрыть всю глубину, и полноценно описать особенность этой данности.

Итак, решено! После долгих дебатов, делать или нет ловзар, старики дома, по настоянию молодёжи и своим, одним им известным планам, наконец вынесли вердикт, позволить в ближайшие выходные провести Ловзар. Вызвали моего отца, и брат моего деда, Чинка-самый старый среди моих близких по мужской линии объявил отцу, «Тахана, нахехь лятташ бокха сингаттам бу, белли, байни, цонгши, кхи д1а, кхи д1а. Масни ду уьш цадицчиа, амма, дуьне вайг сац лур дац, я хийц лур дац, дерриг д1адерзин масуо х1ума нисделла ц1къа хир дац, тхом оха дуундег диъна доьвлер, кегирхойшн доьхь царн меттиг хилитарн доьха деш ду х1ара, ловзар…»

...Пистолет?! Ничего себе! Когда за гильзу от револьвера советы сажали людей. Было очень строгое время, середина шестидесятых. Придя домой, я спросил свою мать, почему Лаа, так звали отца моего друга, не может, куда то ехать, или работать на хорошем месте и почему он вынужден всегда быть при оружии, рисковать собою. Вот тогда я и услышал это страшное слово «ЧIир» — вендетта, в переводе с нашего языка. По рассказам знавших эту историю людей, было это в далекие двадцатые годы, Лаэ было не многим больше десяти когда он стал кровником; то есть человеком пролившим кровь и, как того требует адат — неписаный кодекс горских законов, должен был быть убитым или прощенным его кровниками. Дальнейшее жить или не жить маленького Лаи зависело от воли Аллаха и этих людей...

В яркое весеннее утро рейсовый автобус остановился на маленькой площади горного районного села Советское. Торопливо хватая ручную поклажу, пассажиры высыпали из машины. Последним из нее вышел высокого роста, широкоплечий, темноволосый парень в телогрейке, кирзовых сапогах и в небрежно надетой на голову старенькой кепке. Пассажир поставил на землю маленький чемоданчик, снял кепку, поправил упрямые пряди волос и внимательно оглядел окрестные горы, щедро залитые лучами весеннего солнца. Радость разлилась по лицу молодого человека. Потом он оглядел дома, тесно обступившие площадь, немного постоял в задумчивости и, взяв в руку чемоданчик, решительно зашагал к крутому спуску в южной части села. Внизу по камням резво струилась маленькая речка Верди-Ахк. Перед спуском парень снова оглядел горы. Он был на Родине!

Старый знакомый недавно рассказал мне про мясокомбинат в Калмыкии, на котором содержали дрессированного козла. Он становился впереди пригнанной на убой отары и вел овец по узкому проходу вплоть до самого конвейера смерти. Козел в последний момент отпрыгивал в сторону, а овцы, даже потеряв из виду коварного вожака, продолжали идти навстречу смерти. На войне тоже есть и «козлы», и «овцы». Бесполезно призывать одних, не посылать людей на бойню, а других — не ходить на нее. Единожды запущенный конвейер убийства поглощает людей с неимоверной жестокостью. Кто они, эти жертвы войны? Всегда ли «козлы» или «овцы»?

Весной 1957 года наш народ возвращался с Казахстана на Кавказ. Ехали в тех же самых столыпинских вагонах, в простонародье называемых телятниками или скотовозами. В тех же самых, в которых, тринадцать лет тому назад, с наглухо заколоченными дверями, нас, по Указу Сталина, везли в ссылку.
Теперь же Чеченский народ, по указу уже другого российского вождя, ехал домой, на свою выстраданную в завьюженных степях Казахстана, Родину. Среди нехитрого скарба, нажитого за тринадцать лет, везли косточки тех, кто пережив Судный день двадцать третьего февраля 1944 года, выдержав страшную дорогу, на обочине которой остались припорошенные снегом трупы сотен тысяч чеченских женщин, детей, стариков, но умер уже в ссылке, не дожив до светлого дня возвращения...

История выселения семьи Абдурахмановых, записанная со слов Абдурахманоа Хаджи.

Это был тяжелый день, шел снег и дул сильный ветер. Люди плакали и кричали. Русские солдаты кричали называя бандитами, врагами. С собой брать ничего не давали, по-всякому поводу ругали. Это был сталинский и бериевский геноцид. Этот день невозможно забыть до самой смерти. На наших глазах убивали людей: больных детей, женщин и стариков. Тех, которые не могли идти, на месте уничтожали русские солдаты.